Все и немного больше - Страница 119

119

Лифт замедлил ход и остановился примерно на фут выше уровня третьего этажа Молодой лифтер чуть опустил его, на сей раз на несколько дюймов ниже уровня пола, и Рой, выходя из лифта, споткнулась. Не слыша извинений мальчика, она побежала по полутемному прохладному коридору к двери, на которой была прибита медная табличка с номером 334.

Она промокнула салфеткой брови и верхнюю губу, прежде чем постучать в дверь.

— Да! — откликнулся Джерри. — Кто там?

Услышав его голос, Рой испытала какое-то сентиментально-сладостное чувство облегчения. Появилось ощущение, что она очнулась от забытья.

Дверь открылась, и Рой вошла внутрь. Наружные ставни гостиной с высокими потолками были закрыты, и сначала ей показалось, что она попала в темную пещеру, заполненную какими-то большими спящими животными. В следующий момент она поняла, что приняла за животных массивную, старомодную кожаную мебель.

В дверном проеме, ведущем в спальню, Рой увидела силуэт стоящего Джерри. Было слишком темно, чтобы рассмотреть выражение его лица, но поза была достаточно выразительной: он стоял подбоченясь, расставив ноги в сандалиях. Она с трудом удержалась, чтобы не припасть к его ногам и не разразиться причитаниями о том, как она любит его.

— Ну что ж, ты выследила меня и узнала, что я веду здесь не холостяцкий образ жизни. — Он повысил голос. — Но нет такого закона, обязующего меня посыпать голову пеплом по этому поводу.

— Я не собиралась шпионить за тобой.

— Тогда какого черта ты здесь делаешь?

— Я хотела преподнести тебе сюрприз, — тихо сказала она. — Только сюрприз преподнесли мне.

Он вскинул голову, словно удивившись тому, с каким достоинством Рой это произнесла. Разве я ругалась как торговка, когда узнавала о твоих изменах? Да, подумала она, увы, да.

— Стыдно прибегать к такому способу, — сказал он несколько спокойнее.

— Мне все объяснила Алфея… Она всегда была твоей единственной, да?

Глаза Рой привыкли к темноте, и она увидела выражение муки на лице Джерри. Кивнув, он сказал:

— Пожалуй, это так.

Она почувствовала, как что-то кольнуло в груди.

— А как же я? Ты хоть что-то похожее ко мне испытывал? — Ее голос невольно предательски сорвался на визг.

Джерри снова взял себя в руки.

— Ты хотела этого, малышка. Вспомни, женитьба была твоей идеей.

— Джерри, неужели ты не понимаешь, что убиваешь меня? — Она разразилась рыданиями. Почему она всю жизнь должна охотиться за тем, что он (или кто-то другой) не способен ей дать? За любовью.

Лицо Джерри сохраняло каменное выражение.

— Вместо ответа — слезы.

— Я не могу ничего поделать, — сквозь плач проговорила она. — То, что я испытываю к тебе, хуже болезни Паркинсона или диабета… или какой-нибудь другой неизлечимой болезни.

Ее рыдания перекрывали приглушенный закрытыми ставнями гомон, доносящийся с площади Зокало.

— Что толку продолжать разговор? Ты постоянно выступаешь в роли голосящей, обманутой, святой жены, а я играю роль подонка. — Джерри шагнул в темную ванную комнату.

Рой услышала, как захлопнулась дверь и зашумел душ. Она села на диван, красная плюшевая обивка которого чуть попахивала перцем. Через минуту она справилась со слезами. Промокнув глаза салфеткой, она прошла в другую комнату, которая была гораздо меньше гостиной и в которой основное место занимала кровать с резным изголовьем.

Глядя на кровать, где ее муж занимался любовью с другой женщиной, Рой почувствовала, что ее мозг заработал с удивительной ясностью. Она слышала, что для мятущегося сердца может наступить момент, когда страх и желание бороться неожиданно отступают, и человек, отбросив эмоции, осознает истину. Сейчас такой момент переживала она.

Я потеряла его, подвела она итог с четкостью, которая казалась несовместимой с ее бесконечным горем. Я потеряла его…

Она долго стояла в дверях.

Душ перестал шуметь. Джерри вышел из ванной с обмотанным вокруг бедер полотенцем.

— Разве я недостаточно ясно выразился? — спросил он.

— Нам нужно поговорить.

— Поговорить? Это означает, что ты сперва все выведаешь у меня, затем станешь стенать и голосить.

— Джерри, я обещаю вести себя как следует.

Он осторожно взглянул на нее, затем прошлепал к шкафу, оставляя мокрые следы на полированном полу, и достал трусы. Отвернувшись от нее, он натянул их на себя.

— У тебя и Алфеи любовная связь. Видишь, я подхожу к этому весьма рационально.

Из большого гардероба Джерри достал чистую рубашку и джинсы.

Рой продолжала:

— Это не кратковременная интрижка, я это понимаю.

Джерри повернул голову в ее сторону.

— Ты в самом деле хочешь подойти к этому разумно? Хочешь найти выход?

— Нам необходимо это сделать.

Не глядя на нее, он застегнул пуговицы на рубашке.

— Истина в том, Рой, что мы никогда не подходили к делу разумно. Это моя вина. Я чувствовал, что оказался в западне, и устроил тебе невыносимую жизнь. Наилучшая вещь для нас — разойтись. Подать на развод.

Развод…

Слово, словно эхо, снова и снова повторялось в голове Рой, и ей показалось, что полумрак в комнате сменился темнотой. Развод… Боясь, что сейчас она может броситься на ковер к его ногам и заголосить, Рой ухватилась за дверной косяк.

Джерри смотрел на нее, на его лице застыло какое-то просительное выражение.

Внезапно Рой осознала, что если ее душа и тело были распяты на дыбе любви, то Джерри испытывал то же самое. В течение долгих лет он сходил с ума от любви к Алфее, подобно тому, как она, Рой, была безумно влюблена в него.

119