— Значит, вы, милая красивая девушка, подруга Би-Джей? — спросила она довольно жизнерадостно.
— Да…
— Значит, вы единственная из здесь присутствующих, кто не знал Линкольна, и тем не менее вы не можете сдержать слез?
Мэрилин не сообразила, что плачет. Пожилая дама подала ей скомканный влажный носовой платок.
— Если не возражаете, уже использованный платок.
— Ничего, благодарю вас.
— Они переживают, вы не думайте, что они не переживают. Но они делают это по-другому, вот и все.
— Я понимаю…
Глаза пожилой женщины наполнились слезами.
— Объясните мне, что хочет сказать Бог, когда допускает гибель таких вот мальчиков… Выпускник привилегированного колледжа… Перед ним открывались такие перспективы… Такой порядочный славный мальчик и человек.
При этих словах Би-Джей сделала попытку покинуть окружение матери.
— Это бабушка, миссис Лоттман… Это Мэрилин Уэйс, — торопливо проговорила Би-Джей. — Пойдем, Мэрилин, тебе нужно поесть.
— Поесть?
— Да, сейчас время завтрака. Здесь тонны всякой еды.
— Мне нужно поговорить с твоим отцом.
— Отец пьян в стельку.
— Я хотела сказать ему… как я потрясена… — Мэрилин вытерла глаза.
Би-Джей мысленно признала за подругой права овдовевшей Джульетты.
— Пошли, — сказала она и потащила ее в комнату для игры в карты, к бару, где группа пьяных мужчин шумно спорила о Рузвельте и необходимости открытия второго фронта.
Би-Джей дождалась паузы и положила ладонь на руку самого крупного и самого шумного из собеседников.
На нем были яркая спортивная рубашка и белые парусиновые брюки. Трудно было усомниться в том, что это отец Би-Джей. Под сильно загорелым лбом, между густыми, кустистыми бровями торчал костлявый мыс носа, который унаследовали оба его ребенка. Его продолговатые глаза — еще один характерный генетический признак — были налиты кровью и казались откровенно злыми.
— Как моя Би-Джей? — спросил он. — Вы все ее знаете?
— Знаю ли я Би-Джей? — возмутился мужчина с красным лицом. Амплитуда его раскачиваний была весьма угрожающей. — Да ты все позабыл к чертовой матери! Я ее крестный отец!
— А, ну да… Би-Джей, чем могу тебе помочь? — Он говорил громко, голос вырывался из его необъятной груди и гудел, словно колокол.
— Ты можешь уделить мне несколько секунд?
— Ну, само собой. — Он вытянул руку в сторону друзей. — Надо поговорить с моей Би-Джей. — Обняв ее за плечи, он открыл дверь слева от бара. Мэрилин последовала за ними.
Они вошли в средних размеров комнату, которая казалась просторнее из-за того, что не была заставлена мебелью. Вся обстановка состояла из кресла, старинного письменного стола, на котором громоздилась очень старая пишущая машинка, и потрепанного, продавленного дивана. Поистине спартанский дух царил в этом штабе простоты в центре роскошного особняка в стиле эпохи Тюдоров.
— Так что? — спросил мистер Ферно.
— Пап, это моя очень хорошая подруга Мэрилин Уэйс.
— Привет, Мэрилин, — мистер Ферно дохнул на нее запахом ликера. — Тебе никто еще не говорил, что ты, так ш-шказать, великолепная маленькая шикша?
Мэрилин беспомощно заморгала.
Би-Джей, очевидно, была смущена не меньше, чем несколькими минутами раньше при виде свечки в стакане. Она громко сказала:
— Папа, ты ведь не еврей.
— Т-ш-ш, не поднимай голос, Би-Джей… Ты хочешь разрушить мою блестящ-щую карьеру? — Он громко засмеялся.
Мэрилин похолодела от ужаса. Принимая решение прийти сюда, она надеялась встретиться с тонким, умным писателем, гуманистом, который в одиночестве переживает свое горе. Ей и в кошмарном сне не могло привидеться, что перед ней предстанет пьяный в стельку мужчина в нелепой цветастой рубашке. Линк был тонким, деликатным и порядочным даже в гневе. Неужели его отец может быть таким? Тем не менее это так, подумала она.
— Мистер Ферно, — сказала она, сдерживая дыхание, экспромтом редактируя приготовленную и отрепетированную речь. — У меня есть несколько вещей Линка, и я хочу показать их вам…
Не успела она закончить даже столь усеченной вступительной речи, как глаза Джошуа Ферно побелели.
Она протянула ему шкатулку. Сверху красным карандашом она заранее написала: «Для Джошуа Ферно. Просьба вернуть Мэрилин Уэйс: 8949, Шарлевилль, Беверли Хиллз, Калифорния».
Когда мистер Ферно бросил взгляд на шкатулку, его пьяное лицо исказилось от гнева.
— Как ты посмела явиться сюда в такое время, маленькая мерзкая сучка!
Мэрилин не знала значения этого слова, но по тому, как оно было сказано, могла судить о степени его гнева. Она отступила на шаг, продолжая держать шкатулку в руках.
— Папа! — зашлась в крике Би-Джей. — Папа!!!
— Должен ш-шказать, у тебя ш-шлавная подруга… Ворваться в дом такой ч-час… такой ч-час! — чтобы дать мне прочесть эту макулатуру… В такой ч-час!
— Папа, Мэрилин участвует в моей пьесе, она моя лучшая подруга, она…
— Ладно, Би-Джей, ладно… — Он похлопал ее по плечу. Затем повернулся к Мэрилин и со смешанным выражением страдания и ненависти на лице грубо выхватил из ее рук шкатулку и затолкал ее в верхний ящик поцарапанного кленового стола.
Покачиваясь, он вышел из комнаты и снова присоединился к своим друзьям. Через открытую дверь было слышно, как он громко сообщил:
— Еще одну дурацкую рукопись надо будет смотреть. Господи, даже сейчас они подсовывают мне всякое говно… Мой единственный сын мертв… И даже сейчас они…