Все и немного больше - Страница 76


К оглавлению

76

Хотя Рой считала себя совсем не такой, какой была, когда они составляли Большую Двойку (она стала настолько нормальной, что записалась в женский союз в Калифорнийском университете), узы дружбы не утратили для нее своей значимости. Она не могла спокойно взирать на то, как Алфея, которая переживала явный нервный срыв, сломается у нее на глазах. Она сама готова была заплакать от жалости и сочувствия. Рой бормотала утешительные слова, лихорадочно отрывала полоски туалетной бумаги и промокала слезы на щеках подруги. В конце концов она решилась налить Алфее снадобье Джошуа.

— Вот, выпей. — Рой подала Алфее фужер, вспоминая аналогичные сцены из разных кинофильмов.

Рука Алфеи дрожала. Несколько капель виски выплеснулось, однако остальное она выпила, закашлявшись в промежутке между приступами рыданий.

— Этот концерт для валторны, — прошептала она. — Боже, я ненавижу его!

Невразумительные реплики подруги вкупе с безутешными, столь не характерными для Алфеи слезами, убедили Рой, что ей одной с ситуацией не справиться.

Снаружи, где к тому времени сгустились прохладные сумерки, Джошуа сидел у шезлонга Мэрилин, а Нолаби и Би-Джей — на новой деревянной скамейке. После надрывающих душу рыданий было приятно увидеть четырех людей, которые завершали ужин традиционным кофе с мороженым, — Джошуа регулярно приносил сорт, который любила Мэрилин.

Когда Рой появилась во дворе, Нолаби сказала:

— Там на вертеле есть грудки и куриные ножки… Бисквиты в духовке… Я понимаю, что у вас с Алфеей есть что рассказать друг другу.

— Где она? — негромко спросила Мэрилин.

— Она чем-то страшно потрясена. — Чувствуя себя предательницей, Рой, еле слышно шевеля губами, добавила: — Она продолжает плакать.

— Плакать? — переспросила Би-Джей. — Совсем не похоже на Алфею, которую знаю я.

— Она плачет все время, с тех пор как мы ушли в дом.

— Так долго? — повернула голову Нолаби.

— Она была похожа на человека, потерявшего веру и надежду, когда появилась здесь, — сказал Джошуа, касаясь губами щеки Мэрилин, после чего поднялся на ноги. (Рой обратила внимание, что он совершенно не способен оторвать губы или руки от Мэрилин.) — Я пойду посмотрю.

— Подожди, Джошуа, — возразила Нолаби. — Я думаю, что за эти годы ребенок привык ко мне, и ей будет легче со мной.

— Это моя специальность, Нолаби, моя сфера деятельности, — сказал Джошуа. — Когда работаешь с актерами или писателями, ты или обуздываешь истерику, или должен подавать в отставку.

Рой потащила его в комнату, где Алфея рыдала, уткнувшись лицом в подушку.

— Алфея, — рокочущим басом сказал Джошуа, — прекрати слезы.

— Я… не могу.

Он поднял ее с кровати и встряхнул. Голова девушки болталась из стороны в сторону, а рыдания продолжались и казались механическими, как заезженная пластинка. Джошуа прижал ее к себе, а за спиной обеими руками изобразил, что нужно набрать номер телефона.

— Ее родителей, — безмолвными движениями губ сказал он.

Рой затрясла головой, шепча:

— Она с ними не ладит, они ненормальные…

— Соединись с ними! — повелительно показал он губами.

Меньше чем через пятнадцать минут у дома остановился автомобиль с зажженными фарами. Раньше шофера из лимузина вышли мистер и миссис Каннингхэм и быстрыми шагами направились по тропинке к дому.

Нолаби ожидала их у открытой двери.

— Проходите сюда, — проговорила она. — Вы, должно быть, Каннингхэмы… Я Нолаби Уэйс. Рой и Джошуа — мой зять, Джошуа Ферно — в комнате с Алфеей… Комната в конце коридора.

— Прежде чем мы войдем, — сказала миссис Каннингхэм, сжимая руку мужа, — не могли бы мы узнать, миссис Уэйс, что с Алфеей?

— Мы толком не знаем, — ответила Нолаби. — Она стала рыдать, как только приехала сюда, и все еще продолжает плакать.

Правое веко миссис Каннингхэм нервно задергалось.

— Бедная девочка, это так непохоже на нее. Спасибо вам за то, что вы проявили заботу о ней.

Алфея сидела на кровати в позе сфинкса, голова ее была опущена между рук, а Джошуа массировал ей вздрагивающие плечи. Когда вошел ее отец, она поднялась и протянула к нему руки.

Миссис Каннингхэм остановилась у двери.

— Что с тобой, дорогая? — спросила она. — Что произошло?

— Я… ходила в институт. — Ее рыдания возобновились.

— Тихо, — сказал мистер Каннингхэм. — Ты расскажешь нам позже.

Поддерживая истерически рыдающую Алфею, Каннингхэмы вывели ее из дома. Плач прекратился, когда они подошли к машине.


Она легла в постель, положила опухшее от слез лицо на подушку и согласилась принять родителей.

Отец сказал:

— Ты отсутствовала очень долго, почти целый день… Это настоящее сумасшествие, девочка. — Он устроился на краю кровати и подтянул один из зачехленных стульев жене. — Где ты была?

Алфея почувствовала приступ боли в голове при воспоминании о крашеной блондинке. Эти ее мучения должен разделить с ней кто-то еще.

— Это ужасно…

— Ты можешь сказать папе и маме, — проговорила миссис Каннингхэм.

— Я поехала на пляж и посидела, задумавшись, у ограды, — безжизненным тоном сказала Алфея. — А потом я поехала в институт.

— А туда зачем? — спросил мистер Каннингхэм.

— Я хотела поговорить с мистером Лиззауэром о своем замысле написать морской пейзаж… Он сделал вид, что очень этим заинтересовался. Он пригласил меня для разговора к себе… Все ушли, мы остались одни… И тогда… — Она содрогнулась.

— Продолжай, дорогая, — сказала миссис Каннингхэм.

76